«Копировать не интересно»: актриса Елена Лядова — о ролях у Звягинцева, Крыжовникова и в «Ералаше»
Елена Лядова (1980, Моршанск Тамбовской области) — российская актриса. В 2002 году окончила Щепкинское училище. Десять лет служила в труппе Московского театра юного зрителя.
9 октября у нее сразу две премьеры. В прокат выходит картина «Первый на Олимпе» — байопик первого советского олимпийского чемпиона по академической гребле Юрия Тюкалова, где актриса играет тренера Веру Савримович. На Wink в сериале «Тысяча „нет“ и одно „да“», соавтором сценария и сопродюсером которого выступил Жора Крыжовников, у Лядовой роль матери троих детей. С сентября 2025 года Елена вместе с мужем, актером Владимиром Вдовиченковым, ведет актерскую мастерскую во ВГИКе.
О призвании, методе проб и ошибок и камчатке в вузе
Я поступала в Щепкинское училище, но не думала, что это мое предназначение. И только после окончания вуза поняла, что буду актрисой. Желание заниматься этой профессией совсем не означает, что у тебя есть способности. Они могут никогда не раскрыться, или ты в процессе разочаруешься в выбранном деле. Судьба развернет, и окажется, что ты бился не «тудой».
Подростком вряд ли поймешь, что тебе на самом деле нужно, так, наверное, только гении могут. Потому что их мозг по-другому устроен. Это явно нетривиальные, особенные личности. Недавно читала про 17-летнюю девочку, увлеченную математикой, она доказала гипотезу Мидзохаты-Такеути. Ученые всего мира не смогли, а у нее, самоучки, получилось. У девочки нет школьного аттестата, она с 11 лет читает книги по математике. Ее в интервью спрашивают: «Как вам удалось-то?» Отвечает, что математика — это ее мир, она без него жить не может.
Таких людей единицы. А я, наверное, среднестатистический человек, поэтому в 16–18 лет не могла понять, в чем мое призвание. Мне посчастливилось, что родители меня поддержали и я поступила. Но и после этого не все было радужно. Ты же не с 1 сентября вдруг начинаешь проявлять себя! Ты лишь демонстрируешь зачатки. С тобой четыре года занимаются, чтобы помочь раскрыться.
Я была не самой прилежной студенткой, весь первый курс на камчатке сидела и не выдерживала никакой конкуренции — ни по культурному уровню, ни по насмотренности. А курс был сильный: ребята из провинции разбирались в театре, участвовали в самодеятельности, знали про Мейерхольда, кто-то читал Чехова. Я ничего такого не знала, для меня Чехов-то был один — Антон. Это позже я узнала, что был еще и Михаил. Многие мои однокурсники были сильнее меня. Я шла опытным путем, методом проб и ошибок. Меня не отчисляли. Видимо, что-то во мне было. Трудом, упражнениями, педагогической методой добивались удач (я их называю «домашние радости»). Вдруг что-то из меня получится?
Вышла из института — попала в театр. Но это были тяжелые переходные девяностые, начало нулевых. Профессией никто не занимался, не нацеливался на успех в карьере. Люди с высшим образованием сидели не у дел, пивом в палатках торговали. Идти в актеры в конце 1990-х непопулярно было. Непонятно, на что можно было рассчитывать. Скорее в эту профессию шли люди, которые не нашли себе другого применения. И я к ним тоже относилась. Кино не снимали, денег не было. Чуть позже, в 2000-м, вышел «Бандитский Петербург», потом «Бригада». Активизировалось телевидение, у нас появились новые герои. Потом кино — «Бумер».
О курице, мышке и березке
Какое это было счастье — получить первые деньги в театре! Мне тогда дали приличную, как мне казалось, зарплату, хотя по сравнению с другими профессиями ничего приличного там не было. Но я так обрадовалась! Маме сказала: «Представляешь, за это еще и деньги платят!» Не думала, как будет дальше, будет ли эта профессия меня кормить.
В театре на меня не сразу главные роли посыпались. В сказки вводили. В спектакль «Два клена», которому на момент моего участия исполнилось 48 лет. Это был 1200-й спектакль. В нем еще Инна Чурикова играла. Эпизод из фильма «Начало», где она в роли Бабы-яги, — это же ее реальная биография. Так вот, я в нем играла и курицу, и мышку, и березку. Позже появился «Трамвай „Желание“». Генриетта Яновская поставила и дала мне роль. Затем Кама Гинкас стал меня в своих спектаклях использовать. Появился личностный рост. Я стала ощущать, что могу стоять на ногах, что понимаю, чем занимаюсь, обладаю школой, умею разобрать произведение, роль, и на меня могут рассчитывать режиссеры. Появилось понимание, что я на своем месте.
О столпах и театральной паузе
В детстве я смотрела то, что было тогда популярно. Чаще всего то, что выбирали родители. У нас дома были видеокассеты «Крокодил Данди», «Один дома», потом я была поклонницей Сильвестра Сталлоне и смотрела «Рэмбо» и «Рокки». Туда же «Терминатор», позже, в старших классах школы — «Титаник». Кассеты приобретались, менялись, переписывались. Не было такого выбора, как сейчас: посмотрю что-нибудь на стриминге. (Смеется.)
Но было и другое кино, на котором я воспитывалась, советское. На фильмах с Николаем Рыбниковым, на комедиях «Девчата» и «Королева бензоколонки», на «Подкидыше» и работах Фаины Раневской. А еще были «Место встречи изменить нельзя», «Щит и меч», картины Эльдара Рязанова. Я за советскими актерами наблюдала, они до сих пор для меня — примеры, маяки, к которым стремлюсь. Хотелось хоть чуть-чуть приблизиться по дарованию к Людмиле Гурченко, или к Наталье Гундаревой, или к Нонне Мордюковой; это мои столпы. А из зарубежных — Джульетта Мазина. Это тот вышак, к которому надо было стремиться. Я воспитана на их работах, училась по старой школе, по Станиславскому, как и они, не в экспериментальных вузах.
Я окончила ортодоксальное Щепкинское училище с единственным факультетом, актерским, при Малом театре. Мой педагог, великая Римма Солнцева, училась у Василия Топоркова, а он — ученик Станиславского. Получается, я знакома с Константином Сергеевичем через два рукопожатия. В примерах у нас всегда были Ольга Книппер-Чехова, тот же самый Топорков, Николай Хмелёв. Я этих людей в глаза не видела, но мы росли на них. Так что я продолжатель традиции и, если честно, очень этим горжусь. Это истинная школа. Сегодня я не играю в театре. Скучаю ли я по нему? Нет. Каждый выбирает ту площадку, где ему комфортно. Я не бросила театр, но сделала паузу в отношениях. Жизнь сама подскажет, как оно будет дальше.
О мэтче, пазле и нужном поезде
У меня никогда не было стратегии, в каком кино сниматься, а в каком не стоит. Я шла на пробы — меня утверждали. Нередко я и понятия не имела, почему так происходит. Лишь предположу, что это совпадение интересов, энергий, частот. Необязательно в этом процессе должна быть осознанность, не всё надо разбирать с точки зрения логики. Есть современное слово «мэтч» — вот оно сюда подходит. Раз режиссеры меня снимали, значит, я была им нужна. Оказывалась на месте тех персонажей, что они придумывали, все было четко и точно. Нас всех судьба притащила к этому.
Я уже года три как окончила вуз, была дипломированной артисткой — и в моей жизни появилось кино. «Солдатский декамерон» Андрея Прошкина, «Собака Павлова» Кати Шагаловой. А началось все с картины «Космос как предчувствие» Алексея Учителя; там были Женя Миронов, Женя Цыганов, Ира Пегова. Они уже снялись в «Прогулке» и были звездами. Я попала в компанию людей, до которых мне надо было дорасти, училась у них, подсматривала за ними.
Ощущение, что что-то получается, что пазл складывается, появилось у меня через несколько лет после окончания института. Я поняла, что меня зовут на пробы. Я знаю, что делать. Меня утверждают, причем довольно быстро. Я не была готова к крупным ролям, да я и не думала, что они так сразу появятся. Была уверена, что до всего дойду эволюционным путем — сначала стану патроны подносить в пехоте, но меня сразу взяли в командирский состав.
О ролях нового уровня
Каждая моя роль имеет своего зрителя. Поэтому, если что-то не понравилось широкой публике, это не значит, что с фильмом случилась неудача. Есть нишевые истории, которые не могут всем одинаково нравиться. Совсем провалов, кажется, и не было. Я таких не помню, или мой организм защищает меня от такой памяти. Но были те, что ,наоборот, подняли меня на новый уровень. «Братья Карамазовы» Юрия Мороза — классика, совершенно другая эпоха, роль Грушеньки. Это была такая серьезная веха, в которой важно было принять участие. Непростой материал, Достоевский.
А вот другой пример — фильм по книге Дины Рубиной «Любка». Небольшой, двухсерийный, но пользуется серьезным успехом у зрителя. Прыжок в характер — это всегда что-то новое. Поэтому Любка в этой криминальной истории точно что-то новое во мне открыла. Вообще, я пытаюсь найти для себя что-то новое в любой роли.
Совершенно другое, интересное существование, простое — это в картинах Андрея Звягинцева. Не жанровое, но глубокое. Плюс «Орлеан» Андрея Прошкина по сценарию Юрия Арабова. Философская притча или, как я говорю, литературная математика.
О комедии и сотрудничестве с журналистами
Вам кажется, что у меня мало комедийных работ, а у меня их, на самом деле, много. Давайте посмотрим. (Открывает свою фильмографию на Кинопоиске.) Например, сериал «Неличная жизнь» — там у меня забавная тетька получилась, острохарактерная работа, мне нравится. Может быть, очень народная, но это другой жанр, образ, непохожий на другие, особенно вот на этих поднадоевших страдающих женщин. Да, я иногда читаю, что про меня критики пишут. (Смеется.) Критика мне помогает эволюционировать, я сразу в другие жанры прыгаю. Очень полезно. В этом смысле я с вами, журналистами, сотрудничаю. (Смеется.)
Смотрим дальше: сериал «Первый класс». У меня там получилась симпатичная роль — начальница от Минобра, председатель комитета по культуре и образованию Санкт-Петербурга. Карьеристка. Я в шутку называю эту роль «дыра в бюджете». Моим партнером был Михаил Тройник, и мы отлично похулиганили. История не про нас, а про мам, детей. Но если бы главными героями сериала были наши с Мишей коррупционеры, то мы бы там шикарно развернулись. Мне даже иногда кажется, что мы были там слегка вставными зубами, словно возникли из другого жанра. Но мы творили в установленных рамках; это хорошая наметка на будущее. Попробовали, потестили — нормально фонтан открывается. Жду теперь, когда будет возможность сделать это покрупнее, прямо направить туда мощный поток энергии.
В «Психе» у Фёдора Сергеевича Бондарчука тоже отличная роль. Все-таки я там та еще профурсетка, но это одна из ярких острохарактерных работ. «Орлеан» мне в этом плане нравится, здесь мы многое лепили вместе с режиссером. А еще был сериал «Вне себя» с Евгением Стычкиным. Оба сезона «Что делать женщине, если…» тоже не шибко драма, довольно легкие. Но самой комедийной ролью у меня остается «Ералаш» (в эпизоде «Вася будет жить с нами» Лядова играет маму школьницы, которая приводит домой возлюбленного. — Прим. ред.). Так что можно много комедий у меня наковырять. Но этот жанр появился в моих работах не сразу. Ранее меня чаще приглашали на драматические роли, это правда. Хочется ли мне играть комедию больше? Всё впереди. Какие наши годы. (Смеется.)
Об «Изменах»
Я ничего не ждала от «Измен», абсолютно доверилась режиссеру Вадиму Перельману, тем более мы с ним работали раньше. Был такой сериал «Пепел» с Машковым и Мироновым, так что у нас уже был найден общий язык. Никакого успеха для «Измен» я не предполагала. Знала только, что будет неплохо. Кастинг шикарный, работы внутри цехов на высоком уровне.
Единственный вопрос, которым я задавалась: откуда у моей героини столько любовников? Что она в них нашла? Да еще все такие разные. Лично мне это несвойственно, так что я пыталась понять, что это за стрекоза такая. Это проявление личности или обезличенности? Оказалось, что она все же личность, так и закрутилось.
Но мы понимаем, что художественные примеры — это не отражение действительности. По воле авторов у обычной женщины откуда-то нарисовались четыре любовника. Это дано. Всё. Вопросов задавать не надо. В финале за ней приехал один из ее любовников. Мужчин у нее много, а любил ее на самом деле один, и это не муж. (Смеется.) После этого сериала заговорили о женщине, которая сама выбирает мужчин: наконец-то эту тему подняли на российском ТВ. Но и это было неожиданно. Я раньше играла сильных героинь, которые прут в Сибирь за мужиками. А это уж посильнее, чем фемповестка.
Об Андрее Звягинцеве и эре Водолея
Я ждала такого автора с такими ролями («Елена», «Левиафан» — Прим. ред.), и они ко мне пришли. Хотелось роль не ярко выраженную, без особых красок, скупую на любые проявления, чтобы мы догадывались о том, какой это персонаж, не могли его оценить или отнести в нишу добрых или злых. И такая роль материализовалась — видите, опять без лишней суеты с моей стороны. Эти роли — веха в моей профессиональной жизни, для которой я как актриса нарастила определенные мышцы. Мне сложно рассказывать о кухне, как создавался такой персонаж, да и нет смысла это делать. Стоит помнить, что к этому имеет отношение не только Андрей Звягинцев, но и автор сценария Олег Негин. Он первоисточник, родил эту роль.
Появляются ли сейчас авторы, которых можно по своей глубине и масштабу соотнести со Звягинцевым и Негиным? Я играла в картине «Воздух» у Алексея Германа-мл. — достойный пример. Не могу забыть и его «Довлатова». Авторы не растворились, они есть, живы, пишут и думают. Но они приходят, когда что-то меняется. Когда отжило и отмерло одно, но появилось новое, другое. Это как эра Водолея, сменяющая эру Рыб. Все произошло само, никто это не форсировал. Думаю, так и у нас будет: новые авторы и герои появятся, когда придет их время.
О «Первом на Олимпе» и финишных лентах
Я еще ни разу не принимала участия в спортивной драме. Было интересно посмотреть, как с этим справится режиссер, что нового он привнесет в такую историю про волю, силу, характер. Про преодоление себя и личный героизм. Про победы, о которых никто не знает. Про финишные ленты, которые внутри, в душе. Каждый человек идет к своему финишу. У каждого свой путь, предначертанный свыше: кому-то просто удается расцвести, а кому-то нужны трудные пути, чтобы вырасти духом. Космос в этом смысле справедливо распределяет нагрузки, поэтому если вашему духу надо вырастить через препятствия, вся ваша жизнь будет в препятствиях. Если ваш дух может сломаться от препятствий, поверьте, справедливое небо сделает так, чтобы вас не сломать, но чтобы вы все равно стали сильными. Это закон, это то, о чем я думаю в отношении героя картины — Юрия Тюкалова, первого советского олимпийского чемпиона по академической гребле.
Роль у меня тоже интересная — педагог, учитель, тренер. Героиня жертвует многим, но всецело, по-матерински отдана воспитанию спортсменов. Классическая гребля — это, конечно, абсолютно незрелищный вид спорта. Очень сложный, потому что к финишу идут спиной. Это единственный вид спорта, где спортсмен не видит финиша! Но в синхронности и монотонности движений можно обнаружить и красоту, и гармонию, и даже музыку. Это завораживает. У меня в фильме почти нет сцен, где я сама что-то делаю в лодке, но на этапе подготовки я в нее садилась, изучала технику под руководством опытного тренера на Гребном канале в Москве.
О разных мамах
«Подростки. Первая любовь», «Батя», «Тварь», «Молоко птицы» — мне часто достаются роли мам, но они все получаются разными. Такими их делают материал, характер и обстоятельства. Есть мамы жертвенные, включенные, которые за тебя твою жизнь прожить готовы. Есть мамы холодные, в которых не проснулся материнский инстинкт до самой старости, но они ухаживают за детьми, обеспечивают их, полностью создают им жизнь и при этом управляют их жизнью. Есть мамы, требующие поклонения, благодарности. А есть мамы, растворенные в своих детях. Есть мамы, спасающие своих детей. Но есть и предатели. Мамы разные бывают, и роли этих матерей — тоже. Для меня это то же самое, что играть женщин, но каждый раз разных. Конечно, они в чем-то похожи, потому что их делает один и тот же человек.
Актерская задача заключается в том, чтобы увеличить количество штампов, чтобы вам, зрителям, не было скучно, чтобы вы не обвиняли нас в одинаковости. Многие режиссеры любят брать артиста с уже готовыми узнаваемыми качествами. Бывает, что и повторяешься. Ну, не совсем под копирку. Тут уже дело пристрастий самих режиссеров. Случается, что хотят так же, как это было у другого актера, и тогда мы ищем подход, убеждаем друг друга в том, что надо двинуться в свою историю, а не быть похожим на чужую. Нам, актерам, тоже неинтересно копировать роли. Мы хотим расти творчески, достигать новых высот, играть сложное. Нас этому учили в вузах — ставить высоко планку и к ней стремиться. А не опускаться до любого материала.
О собственной актерской мастерской
Мы с Владимиром Вдовиченковым набрали актерскую мастерскую во ВГИКе по приглашению ректора Владимира Сергеевича Малышева. Ему показалось, что из нас выйдет неплохой педагогический тандем. Мы действующие актеры. Володя окончил ВГИК, это его школа. И я снова довеском с большими товарищами. (Смеется.)
Предложение мы восприняли с осторожностью, потому что не были к нему готовы. Я сразу поняла, что это сложная история, ответственная, требующая включения, в том числе сердечного. Истина педагогики не просто люди, которые тебя просвещают, — они тебе жизнь посвящают. У меня были именно такие учителя. Мы не сразу согласились. Приезжали к Малышеву, беседовали. Чувствовали легкое давление. (Смеется.) Но так он все красиво устроил, что не оставил нам путей к отходу.
В моей жизни это не первый случай. Мне предлагали преподавать в Щепкинском, но, правда, конкретику мы не обсуждали. Так что до работы мы не дошли. Да и моя педагог Римма Гавриловна тоже чувствовала во мне зачатки педагога. Она хотела, чтобы я была рядом, стажировалась у нее. Судьба распорядилась иначе: я ушла в кино, заниматься педагогикой было некогда, тем более я сама была вчерашней студенткой, нужно было развиваться. Теперь, шаг за шагом, все сложилось — видимо, неспроста.
В образовательном процессе буду учитывать то, как обучали меня. Я консерватор, уверена в своей школе и считаю, что на опыт отцов надо полагаться. Ниточку протянуть оттуда в наше время. Всецело доверять мастеру или дерзко идти супротив? Думаю, что здесь нет верного решения, но человек, который сопротивляется, влияет на общую атмосферу мастерской, негативно воздействует на других, пытается умалить достоинство мастера. Часто это заканчивается не очень хорошо. Можно, не доверяя мастеру, остаться с потерянным кредитом доверия. Если я даю, а ты не берешь, то какая у нас связь? Где химия? Учиться — это слышать, воспринимать, брать на меру, возможно, перерабатывать и даже где-то не соглашаться, но точно пробовать. Все-таки мы собрались не антагонизмом заниматься, а учиться. Если в этот процесс погружаться, то может родиться что-то прекрасное, а грамотный мастер это заметит и поддержит. Здесь многое построено на связи, без этого в творческих профессиях невозможно. Это всегда сенситивная история. Поэтому режиссеры и берут актеров, с которыми у них связь. Если спорил с мастером, то и с режиссерами будешь.
